Имею кое-шо сказать (с)
Накатило, барышни) Что-то захотелось вспомнить 2005 год и свои фики) Ностальгия, блин. Кто захочет, наслаждайтесь ;)
Всё-таки писалось-то давно... Не забывайте, тогда я была на шесть лет моложе. Юношество, максимализм и другие атрибуты детской жизни Название – Ты - это я.
Автор – Забытый одной сволочью=)
Beta – Нихт.
Жанр – С миру по нитке, даже юморок имеется)
Размер – Недобитый миди. Это я так мини называю=)
Содержание – В поисках компромата на Мариссу Пабло находит её дневник. Пошлый ход, но…
Пейринг – guess who?
От автора –
1. Своеобразная романтик-стори.
2. Ох уж этти детти.
3. Out of character.
4. Ну не помню я фамилию учительницы по литературе - Кармен. Пусть будет Ферана=)
5. Очень многое значит «интонация».
6. Всё уже украдено до нас. (с)
7. Скрытым эпиграфом ко всем моим, страшно сказать, произведениям служит однозначно умное высказывание неоднозначного Фредерика Бегбедера: «…они не понимают, что если я веду дневник от первого лица, это ещё не повод говорить правду…»
Мы немного полнее, чем пусто…
Мы немного сложнее, чем просто…
«Мёртвые дельфины»
Иногда мне кажется, я само совершенство, а иногда, - что я хуже всякого урода. Чаще второе. Чаще теперь. Снова и снова. Возможно, это меня закалит. Возможно, это меня уничтожит. Может, я стану сильной и буду упорно что-то кому-то доказывать. А может, наглотаюсь таблеток или порежу себе вены… Who knows?
Но одно я знаю наверняка: они ненавидят меня. Те. Другие. И я всегда буду не с ними, и я всегда буду на другой стороне.
То ли они чувствуют во мне силу, то ли, напротив, слабость, но они всё время стараются дотронуться до меня, чтобы оставить синяки. Я чувствую их грубые пальцы.
Иногда кажется, что меня читают, как открытую книгу, и знают все мои секреты, а иногда, - что ни черта не понимают даже после повторного прочтения. Они – серость, «а я серебрюсь и сверкаю». Простая истина. Вечная несовместимость.
Правды не существует именно потому, что… - Что Вы делаете на женской половине, Бустаманте?!
От неожиданности и довольно резкого голоса надзирателя Пабло выронил папку с листками, а Блас вопрошал ещё громче:
- Вы меня слышите, Бустаманте?! Что Вы делаете в комнате Линарес и Спиритто?!
- Я… хотел забрать свою тетрадь у Линарес, - почти не соврал Пабло. Его конспекты действительно находились у Лухан.
Н-да…
Кармен Ферана – странная женщина и забавный учитель. Она создавала весьма оригинальные “дуэты” для контрольных работ на своих уроках. Вот и Пабло “посчастливилось” оказаться в паре с лучшей, вроде как, подругой своего врага.
- Хм, интересно. И чтобы забрать свою тетрадь, Вы нарушили одно из правил нашего колледжа… Видимо, ценный материал, - староста откровенно издевался. – А почему, собственно, Вы не попросили Линарес саму отдать Вам ваши занятные, думается, записи?
Находчивость и инициатива были в крови у Пабло Бустаманте. Лёгкая паника, присутствующая вначале, отправлена в нокаут ясностью и чёткостью мышления этого отнюдь не простого юнца. Он всегда знал, как и что сказать. Ум точен. Язык остр. Тон безапелляционен. Голос гипнотичен. Ни дать, ни взять, прирождённый юрист. И папочка гордится сыном.
- Видите ли, сеньор Эредия, я бы, разумеется, обратился с такой просьбой к самой Линарес, но вся женская часть третьего курса покинула родные пенаты, дабы участвовать в соревнованиях по волейболу, и прибудет только поздно вечером, насколько мне известно. А не далее, как завтра наш класс и меня, в частности, ожидает сложнейшая контрольная по литературе. Я в паре с Линарес. Так уж сложилось. А Лухан, как известно, девушка малоответственная. Не мне её судить, но тем не менее моя тетрадь оказалась у неё. Я не мог отказать товарищу, ибо за совместный труд нам ставят оценки. Проблемы одного ложатся на плечи другого. Кто-то из нас не подготовлен, неудовлетворительная отметка будет стоять у обоих. Не хотелось бы, чтобы чья-то безответственность испортила мой безупречный аттестат. (Шах и мат) Линарес не всё успела сделать на уроке, вот и попросила мои конспекты, а мне, знаете ли, тоже готовиться надо, но без своих “занятных записей” мне будет крайне сложно это сделать. Вот я сюда и пришёл. Обстоятельства вынудили, как вы понимаете.
«Хитёр, зараза!» – подумал Блас, как-то чересчур быстро признав своё поражение. Впрочем, фраза «истина где-то рядом» не являлась его жизненной позицией. Эредия даже не удосужился проверить содержимое довольно яркой папки, валявшейся всё это время в ногах Пабло, лишь сухо сказал:
- Отлично, Бустаманте, заберите свои вещи и покиньте женскую территорию.
Пабло подобрал папку, подумал «колония строгого режима, мать вашу», вслух сказал «будет сделано» и вышел за дверь.
Наконец войдя в свою комнату, парниша почувствовал, что тело-то его дрожит, и сердце стучит неприлично громко, а ведь сегодня он даже не выкурил хотя бы одну сигаретку из пачки своих не то чтобы любимых, но привычных “Честерфилд” (не вкуса для, а выпендра ради). «Ну и что это за хрень?!»
Решив не копаться в себе, он улёгся с идеей окунуться в чужие мысли. Благо, растрёпанный дневничок Спиритто в дурацкой оранжевой папке находился так близко. «Узнать врага изнутри», - вертелось в голове у Пабло. Он отыскал глазами ту строчку, на которой его чтение прервал хренов староста, по закону жанра появляющийся не вовремя, и продолжил:
Правды не существует именно потому, что она у каждого своя. И у неё есть своё время. Правда просто не успевает быть таковой. Что бы я ни сказала сейчас, завтра это же окажется ложью… Пабло прикрыл глаза. Ему было страшно обидно, что кто-то… да какой уж там “кто-то”! его давнишний противник, чёртов возмутитель его спокойствия, эта трёкнутая на голову Спиритто додумалась до таких немудрёных истин раньше него самого.
Он почему-то вернулся к первому листку и прочёл всё заново, по-мазохистски смакуя каждое слово. Пока читал, жутко злился. «Такая дрянь и так хорошо пишет! Философ, ёпта!»
Бустаманте хотел было разодрать листки со всей этой умной и наглой писаниной на мелкие кусочки, чтобы нельзя было восстановить ни одной буквы, но что-то не дало ему так поступить. Этим “что-то” оказалась слишком тихая и неестественно свежая комната. Не было слышно ни задушевного храпотка или хотя бы сладкого сопения Томаса, ни запаха вонючих “Bis”. «Ну и где носит этого раздолбая? В кафе-баре “Зайди и потрать деньги своего папаши”?»
Но вот как раз то редкое ощутимое одиночество не столько мыслей, сколько самого тела непроизвольно вынудило Пабло продолжить читать:
Глупость бывает прекрасной, примитив всегда страшен.
Такой маленький философ. Парень сглотнул.
Такой творческий ум.
Такая нехилая заносчивость.
Я всегда была такой.
Фернанда говорит… Мне уже страшно.
Кто-нибудь заткните эту девочку-дылду с ярко выраженной олигофренией! Мухи дохнут от её дурацкой болтовни. А Мия внемлет каждому её слову и мило улыбается. Неожиданно, да? Хм… Зато Колуччи бесхитростная и даже миленькая… иногда. Прими мои поздравления, Ману.
О, эти потрясные девичники! Всякий раз надеюсь, что будет как-то иначе, и всякий раз после четырёхчасового трёпа о «мужиках-козлах» и «всё-таки одежда Валентино стильнее, чем шмотьё выскочки Джерри Вебера» я задаюсь вопросом: «А веселье уже началось?»
Везёт Лухан. Она так легко засыпает под их трескотню, предварительно шепнув мне на ухо: «Отличная колыбельная». А меня вот мучает бессонница, и я слушаю сии шедевральные речи.
Фернанда, видите ли, летит в Лондон на какой-то там супер-пупер “Мля-Фэшн-Долбан”-показ. Чёрт, даже моя мамик-модель не говорит так много об этих сраных гламурных шоу или я просто редко её вижу?
Вот Фер мечтает увидеть там Гвинет Пэлтроу и, о чудо свершись, великую не-то-певицу-не-то-сказочницу Мадонну, а вот она мечтает прикупить брючки от самого Гальяно с вышитом на заднице словом “bitch”… а, нет, всё-таки “rich”…
«А я мечтаю, чтоб коммунизм на всей планете победил…» Мне просто скучно. Дико скучно… Парень грустно рассмеялся. Как же часто, сидя на подоконнике в прокуренной комнате и размышляя о том, как бы отрезать язык придурковатому Диего, чтобы тот не заметил, Пабло говорил себе: «Мне просто дико скучно…»
Своё состояние Бустаманте пока не понимал, но своё местонахождение знал абсолютно точно. Он определил его пару часов назад. Но не решался или просто не хотел называть. Мир Спиритто. И этот неожиданный мир ему неожиданно чертовски нравился. До тех пор, пока он не прочёл фразу:
Одиночка, который панически боится одиночества, – тоскливое зрелище. Это почти всегда ведёт к сумасшествию… Сейчас Пабло захотелось убежать, спрятаться, выкинуть подальше dear diary в исполнении Спиритто. А лучше вообще никогда не знать о нём. «И зачем только я нашёл этот хренов дневник? Ненавижу тебя, Марисса!» Опа, кажется, он впервые назвал её по имени… Бывает.
Артист, мать его, Мору. Естественно, Бустаманте никуда не убежал и дневник не выкинул. «Уж очень хорош, зараза».
Вечно я говорю: «Мне должны…» Должны то, а ещё вот это! Никто мне ничего не должен. Никто не обязан слушать мой бред. Может, я в очередной раз обкурилась или просто делаю вид. Хмыкнул и устало потёр виски.
Я люблю игру слов. Я вообще люблю слово “игра”. Улыбнулся и кивнул.
Сталь в нервах
Железо в венах
Камень в сердце
Уголь в зрачках Сорвалось: «Когда-нибудь ты станешь знаменитой!»
С ухмылкой: «Или умрёшь голодной смертью».
Страшнее самой банальности может быть лишь банальный человек.
Вчера я подошла к Лауре и заговорщически прошептала: «После дождя асфальт всегда становится мокрым. В курсе?» При этом я не забыла подмигнуть. Надо было видеть её глаза… Вы знаете, как выглядит напуганный человек, страдающий базедовой болезнью? Во всяком случае, очень на это похоже.
Да, я по-сучьи издеваюсь над нашей отличницей, мисс «Заурядность» Ареги, но я же должна хоть как-то себя развлекать. И потом… За ней должок… Парень Лухан… Вы когда-нибудь слышали, как конь ржёт в громкоговоритель? Во всяком случае, очень на это похоже. «Пять баллов, Мари, пять баллов!» Ого, уже второй раз звучит её имя. Да ещё так ласково.
Наконец Бустаманте распознал все довольно простые метаморфозы, произошедшие с его разумом. Пабло почти физически ощутил, что Мари – это он сам. «Чёрт, это же так просто!» Ведь так изысканно ругаться и ругать, как это тонко делает Марисса, умеет только Пабло. Так искусно играть на публику получается лишь у них двоих. И так глубоко запихивать свои безумные и такие одинокие мысли могут только они. Пабло Бустаманте и Марисса Пиа Спиритто.
А глаза, сука, голубые-голубые… Kill me now or let’s fade together… «Мари»
В третий раз.
Вот оно.
Запульсировало.
Резко пересохло во рту.
«Дайте воды, мать вашу!»
«Спирт из мелкой посуды тоже подойдёт!»
«Спасибо доброй медсестре…»
Стоит ли говорить, что фразу о «голубых-голубых глазах» Пабло перечитывал раз двадцать? Он остановился на этой строке и дальше не двинулся.
Ну и ночка.
А вот и утро. И Бустаманте впервые искренне обрадовался рассвету, но не потому, что прошла это странная turn-out-night, а потому, что наступил новый, иной, по-особому светлый, пусть и дождливый день.
- А вот и Томми! – вслух сказал Пабло, глядя на залезающего в окно Эскуру, и тут же припомнил, что всё-таки объединяет его с Томасом: богатые отцы, скучные матери и крутые вечеринки… – О, где же ты, брат, был?
- Я с такой женщиной познакомился, - устало свалившись на кровать и мечтательно закатив мутные глаза, отвечал Томас.
- Дай угадаю? Блондинка. Под тридцать. Грудь сто двадцать. Ты влюблён и хочешь жениться.
- Она… она такая… такая… Я влюблён и готов жениться.
- Я был уверен, что сегодня всё будет по-другому. Ан нет! Знаешь, даже как-то приятно осознавать, что какие-то вещи остаются неизменными, - Пабло похлопал Томаса по плечу и направился к двери.
- Нет, друг, на этот раз всё серьёзно. Бля буду! – проорал, как мог, Эскура.
- Закрой свой блядский рот, бесстыдник, – по-актёрски пафосно произнёс Бустаманте и на гнущихся от смеха ногах вышел из комнаты.
Ещё точно не зная, каким будет этот новый день, парень уверенно шёл ему навстречу.
У входа в класс случилось символичное столкновение Мариссы и Пабло. Пауза. Тишину нарушила Мари. Как ему тогда показалось, она, как-то страстно жестикулируя и вроде даже сексуально облизнув свои губы, толкнула короткую, но пламенную речь:
- Чего уставился, Бустаманте? Влюбился? – отнюдь не новая шутка Спиритто, знакомые смешки одноклассников, лишь другая реакция Пабло.
Поймав себя на мысли о том, так же ли Спиритто горяча в сексе, как в речах, он в очередной раз улыбнулся и спокойно сказал:
- Ты – это я…
Время стало отбивать иной такт.
Сердца застучали в одном ритме.
Началась их история.
- user online